Яна Джан-Ша — художник широкого профиля, исследует дальневосточную идентичность, замешивает травяные чаи из растений-эндемиков, ассоциирует себя с кабаргой, пестует собственную музыкальную группу «Шизандра», занимается бумажным и текстильным коллажем, являeтcя члeнoм Oбщecтвeннoгo coвeтa пo кyльтype Xaбapoвcкa, вxoдит в cпиcoк 100 кpeaтивныx лидepoв Дaльнeгo Bocтoкa. В 2018 году запустила коллажную волну — «Коллаж-движ», докатившуюся до Москвы и унёсшую Режь да клей ФЕСТ на Сахалин. Поговорили с Яной о дальневосточной культуре, коллаже, выставке и общении с людьми во власти.

Как ты дошла до коллажной жизни?

Вот я поняла, что до коллажной жизни я дошла совершенно случайно, вместе с тем, как в 2018-м стала проводить коллажные мастерские «Коллаж-движ». А начала их проводить, потому что мне нравилось что-то делать для городской активности.

Когда ты только начала, как представляла развитие «Коллаж-движа»? И где сейчас по прошествии 8 лет ты находишься с проектом? Помню, по первости вы панковали, а потом в каком-то посте я прочитала, что вы теперь за композицию, гармонию и вот эти все взрослые скучные вещи. В какой момент произошёл переход?

«Коллаж-движ» появился спонтанно. Я предложила провести какую-нибудь творческую движуху в коворкинге, который был моим рабочим местом. Выбирала между музыкальным джемом, рисованием и даже поэтическими чтениями. Решили поделать коллажи – для максимально широкой аудитории. И как-то затянуло.

То, что стало названием «Коллаж-движ», был лишь хэштегом, чтобы в соцсетях можно было посмотреть, кто что поклеил на первой встрече. Хэштэг предложил Андрей Ганин, основатель коворкинга.

Пока первое время собирались «по-панку», работы были довольно эстетичные, или хотя бы забавные, потому что авторы были люди из творческих тусовок, у них чувство прекрасного в прошивке. А когда аудитория проекта стала расширяться – например, семьи в центрах по работе с населением или посетители «Ночи музеев» – я увидела перегруженные работы, типа стенгазет и карт желаний. Я не чувствовала удовлетворения, казалось, что из-за меня в мире становится больше визуального шума. Поняла, что важно подходить к коллажу как к художественной практике. Тогда в манифест движения решила вписать пункт про важность эстетики. Но на встречах с психологическим уклоном я никак не внедряюсь в форму.

Что сейчас: за время существования мастерской сложились несколько форматов – как исследование какой-то темы среди определенной аудитории, арт-терапия, тимбилдинг, потоковый движ на фестивалях/форумах. Я периодически зарабатываю этим, и радуюсь, что люди уходят с улыбкой, а движ «по приколу» стал востребованным форматом. Например, в ноябре провела несколько коллажных занятий в Хабаровске на анимационном фестивале «Анимур» — собирали с подростками статичный коллаж, который рассказывает историю. Недавно в рамках проекта СИБУРа «Чистое искусство» ездила в Пермский музей современного искусства PERMM, делала брелоки из мусора. Пока мне нравится быть этакой училкой странного формата.

Несколько лет назад ты поехала в коллажную экспедицию по Хабаровскому краю. Насколько я помню, идея была в том, чтобы через коллаж свести чиновников и простых людей, дабы те услышали жителей и их боли. Как ты решилась на такой сложный проект, как его представляла в идеале и как он в итоге был реализован?

Идея экспедиции была в том, чтобы творческую молодежь услышали представители власти. Мы ездили в Комсомольск, Амурск, Ванино, Советскую Гавань. Я подала заявку на краевой молодёжный конкурс грантов 2021 года и прошла. Задумка была в том, что творцы остро чувствуют важное в обществе, но не заявляют об этом. Так коллажи становились чем-то вроде рупора, трибуны, через них можно донести актуальные идеи до тех, кто принимают важные решения. Также мы везли выставку распечатанных на пластике работ участников предыдущих встреч. Тема выставки и мастерской – «Что меня волнует». Творческие молодые люди приходили на встречи, клеили, подписывали комментарий. Потом работы мы сканировали, группировали, выделяли основные темы, делали сборник. Думаю, я была слишком наивной, рассчитывая, что можно на что-то повлиять, кого-то с кем-то сделать ближе. Например, чиновник из министерства культуры Советско-Гаванского района увидит, что местным музыкантам не хватает искренности в людях, и что?

Во время экспедиции мы сталкивались как с тёплым приёмом и заинтересованностью в проекте, так и с не самым дружелюбным поведением от принимающей стороны – мол, в нашем ДК и так много дел, а тут вы со своими глупостями. Но потом и эти люди немного оттаивали, улыбнувшись с какой-нибудь работы на выставке.

Мы ещё проводили круглые столы с представителями местных администраций, чтобы наладить диалог между разными сообществами. Эти круглые столы мне запомнились формальным подходом: к нам приходили специалисты из отделов, а не руководители, которых мы звали, давали комментарий, что «всё это важно и нужно, но давайте без негатива». Участники мастерских часто ведь говорили о нехватке свободы, о засилии устаревшего. Я поэтому не смогла выпустить итоговый сборник таким, каким он реально получился.

Но это не смогло помешать экспедиции быть настоящим путешествием с классной командой: Саша Белобородова – организатор, Лера Созинова – водитель и кормилица, Степа Трофимец – фотограф, Ваня Родин – художник. Правда, в завершении поездки у меня случился конфликт с Сашей, и мы с тех пор натяжно общаемся. Но память затирает негативное, и лето 2021 мне вспоминается временем молодости и красивой природы края. Мы купались в заливах Амура, любовались озером Амут, увидели Татарский пролив, который соединяет Японское и Охотское моря. А изначальная версию сборника по итогам экспедиции есть в архиве российского искусства, доступ к нему по запросу.

Недавно в сториз ты публиковала фото с каких-то бюрократических заседаний или с чего-то такого на важном. Что это была за история?

Меня кто-то посоветовал в общественный совет по культуре при мэре города. И я туда вошла. Уже было два заседания, где я чувствовала себя довольно странно, но не побоялась критиковать городские муралы. Нам сказали, предложения от совета носят рекомендательный характер, не думаю, что там можно на что-то повлиять. Не знаю, какими течениями меня прибивает к номенклатурным берегам, со мной это регулярно происходит, но пользоваться я этим не умею.

Ты училась и жила и в Москве, и в Америке, и в Китае, но ты всегда возвращаешься на Дальний Восток. У тебя сильное чувство корня. Как думаешь, это врождённое или это можно в себе взрастить или воспитать в ком-то?

Не знаю, сильное ли это чувство корня или просто движение по пути наименьшего сопротивления. После школы мне хотелось уехать из Хабаровска. Училась в Москве на пиарщика, работала в международном агентстве. Потом поехала по work&travel в Америку — попрактиковать язык и продолжить карьеру. Лето в Нью-Йорке сняло шоры: увидев, какой может быть культурная жизнь, я поняла, что не обязана жить «правильно», можно просто делать то, что нравится. А мне всегда хотелось заниматься визуальным.

В Нью-Йорке я познакомилась с парнем Иеном, переехала к нему, пошла в художественную школу. Но когда через год поехала обновлять визу, вдруг поняла, что не хочу возвращаться. Ни бойфренд, ни редкие друзья не давали ощущения дома. А Хабаровск — дал, хотя я тогда здесь почти никого не знала.

Потом было три месяца в Тайбэе — учила китайский, вдохновлялась процветающей Азией. Спустя несколько лет жила на юге Китая, недалеко от Шэньчжэня. Впечатлений — море, но чувство одиночества не отпускало. В Хабаровске оно тоже иногда накрывает, но здесь, на Дальнем Востоке, люди на той же волне (странной дальневосточной волне), это роскошь, которую я больше нигде не встречала.

Ты много делаешь для создания на Дальнем Востоке культурной среды. Я очень уважаю это и восхищаюсь. В какой момент ты поняла, что мы сами кузнецы своего счастья, особенно в культурной сфере? (Лирическое отступление: я много лет уже топлю за то, чтобы люди в городах не ждали, когда к ним приедет Петрушка из Москвы и развлечёт их, а чтоб сами брали инициативу в свои руки. Мне иногда реально пишут: «В нашем городе скучно, ничего не происходит, приезжайте, развеселите нас коллажем».)

Оля, это дико приятно, что ты следишь и ценишь. Я офигеваю, как ты делаешь столько качественных, завершенных и задокументированных событий.

Я думаю, в создании околокультурного движа на меня повлиял панк-активизм и ценности взаимоподдержки.

Помню, когда мы познакомились, меня очень удивляли материалы, которые ты использовала в коллажах. Для моего глаза они были очень экзотичны, а для тебя это были обыденные вещи. Мне кажется, именно тогда я по-настоящему ощутила масштабы страны и присутствие разницы в культурных кодах россиян: вроде как общие, но есть нюансы. А тебя, как жителя Дальнего востока, удивляет что-нибудь в коллажах жителей Восточно-Европейской равнины, Урала, Сибири и прочих регионов?

Меня удивляет историческая опора в западных по нашим мерках регионах. Вышивки, народные костюмы. Как будто на Дальнем востоке материальная история предков утрачена, и мы выстраиваем идентичность, опираясь на более новые пласты истории.

У меня, наоборот, ощущение, что у всех есть своя древняя региональная идентичность, кроме жителей Москвы. Как будто мы просто какая-то базовая лапша без приправы. Удивительное рядом. И с грантами такая же шляпа: их дают жителям регионов до 35 лет, а если ты живёшь в Москве и тебе 35+, то справляйся уж как-то сам, чай не маленький.

Блин, а со стороны кажется, что у вас там наступило будущее и супер высокий уровень жизни, культуры и всякой поддержки.

Как думаешь, дальневосточные художники, включая коллажистов, хотят взаимодействия с художниками из других регионов или им и так норм в своей идентичности?

Предполагаю, что хотят, и были бы рады, но сами инициативу не готовы проявлять. Тут я бы выделила три причины. Во-первых, инициатива требует ресурса: инфраструктуры, денег, времени. И пока такого ресурса хватает лишь на выживание проектов. Художники вынуждены быть одновременно авторами, кураторами, организаторами, продюсерами, и на «внешнюю» инициативу просто не остаётся сил. Во-вторых, есть асимметрия центра и регионов – инициатива из регионов часто воспринимается как просьба о внимании, а не равноценный диалог. Помимо реального положения дел есть некие внутренние установки творцов, что существует какая-то норма – более образованная, финансово обеспеченная, подтверждённая институциями. Но эта часть самоощущения тоже потихоньку изживает себя, как мне кажется. И в третьих, дальневосточная идентичность сейчас не закрытая, а формирующаяся. Многие художники ощущают, что сначала важно выстроить собственный язык, и потом уже выходить наружу.

Следишь ли ты за происходящим в коллажном мире?

Довольно поверхностно слежу, добавляю в закладки анонсы опен-коллов, на которые не подаюсь.

В Хабаровске совсем недавно твоей выставкой открылась галерея современного искусства «Биом». Что это за галерея, почему она важна для города?

«Биом» придумала и основала Алёна Карбовская. Она по второму образованию музеолог, очень любит современное искусство, расстраивалась от того что в Хабаровске нет ни одного места, где можно было бы соприкоснуться с местным современным художественном срезом. И вот она решила рискнуть и сделать такое пространство в бывшей трёхкомнатной квартире с отдельным входом, продолжая тему квартирных галерей. Думаю, в консервативном Хабаровске такого пространства с регулярными выставками современного искусства, лекциями, медиациями очень не хватало. Верю в будущее «Биома» как крепкую институцию и желаю Алёне найти стабильную финансовую модель.

У тебя уже была персональная выставка, чем выставка «Джан-ша коллажная» в «Биоме» отличается от предыдущей? Как ты её собирала? Что показывала людям?

У меня была одна большая персональная выставка в музее «АртЭтаж» во Владивостоке весной 2024, назвалась «Путь. С Амура я». Там тоже как в «Биоме» были комнаты, и в каждой – про какой-то мой проект, направление. Хронология выступлений группы «Шизандра» и упоминание имён музыкантов, которые успели поиграть в группе – долгое время состав был крайне подвижным, вселенная «Кабарга» с растениями Уссурийской тайги, мастерская «Коллаж-движ». Ту выставку курировали Рада Смолянская и Маша Журавлёва, они ещё документировали искусство Владивостока и Хабаровска для сети архивов российского искусства, там про ту выставку много чего можно посмотреть. А в Биоме были залы «Природное», «Азиатская дальневосточность» и «Личное». Выставляли в основном коллажи, немного текстиля. Я думаю, Алёне как куратору удалось подобрать такие работы, где мой личный взгляд и предпочтения в картинках отражали какие-то коллективные смыслы/настроения нашего региона.

Какой твой самый любимый объект на выставке?

Наверно, тряпочка с иероглифами, подвесная инсталляция на обруче. Я разрезала стихи средневековых китайских поэтов, которые готовила к «Ночи музеев» несколько лет назад в стиле классической китайской каллиграфии, и пересобрала иероглифы в новые стихи. Одно из них: «Ночь плотно вышла. Время оценить рассвет».

Какой подход тебе ближе: сделать выставку, когда у тебя уже есть много сотворённого и этим хочется поделиться с людьми или сделать что-то с нуля, потому что появилась оказия сделать выставку?

Как концепция мне нравится вариант сделать с нуля, поисследовать тему, попримерять объекты на пространство, попробовать создать нужную атмосферу. Но пока у меня такого не было. Думаю, пока что мой путь — быть в потоке случайностей, нерегулярно что-то создавать, а потом эти кусочки собрать в выставке, и только потом «присвоить» повторяющиеся темы, приёмы, методы.

Почему-то очень хочется спросить: общаешься ли ты с духами, и если да, что они тебе говорят?

Хех. Если только когда прихожу в лес, то мысленно здороваюсь с пространством, и говорю, зачем пришла. Об этой практике я узнала на курсе по фитотерапии от Елены Корсун, кандидата медицинских наук, потомственного академика.

Ещё однажды гуляла по Хехциру (горный хребет под Хабаровском) в компании малознакомых людей и чувствовала себя какой-то неказистой, скучной, скованной. В ту ночь мне приснились 3 лесные феи, у них не было конкретных образов, но я знала, что это лесные феи, и что их три. И они мне такие: «Яна, почему думаешь, что ты стрёмная? Ты же такая прекрасная». Понимаю, что это не духи леса, а скорее моё бессознательное. Но уверена, что практики по налаживанию контакту с внутренним мудрецом, внутренним целителем через образы в коллажах, мысленные разговоры с этими образами могут сделать ближе себя к себе.

О чём бы ты хотела поговорить, но тебя никогда об этом журналисты не спрашивают?

— Что ты думаешь про сны?
— Верю, что сны — разговор нас с самими собой. Что все персонажи во сне — это мы сами. Я несколько месяцев как анализирую сны с помощью ChatGPT. Заметила повторяющиеся сюжеты и образы, которые подсознание пихает в мою несмышлёную голову. Если не увлекаться и не все трактовки брать на веру, хороший способ наладить контакт с собой.

Промт такой: «Работай со мной как юнгианский психолог, психоаналитик и шаманский практик одновременно. Анализируй мои сны через архетипы, внутренние фигуры, динамики прошлого опыта и символические энергии. Удерживай мягкое безопасное пространство, задавай уточняющие вопросы, интегрируй три подхода в единый анализ и помогай понимать мой текущий этап трансформации».

Может кто-то тоже увлечется, весёлая тема.

Следить за творчеством Яны Джан-Ша.

Интервью: Ольга Кирсанова
Коллажи: Яна Джан-Ша
Фото: Катя Белоусова, Дмитрий Похилов, Алёша Жвалик / предоставлены Яной Джан-Ша